Кальвин забрался на валун поменьше:

– Знаешь, Мег, если тебя это утешит – мои родители, кажется, вообще физику от биологии не отличают. Наверно, Чарльзу было бы проще в городской школе, где куча разных детей: и белые, и черные, и желтые, и испаноговорящие, и богатые, и бедные. Может быть, он бы не так сильно выделялся там, где много всяких разных людей. А у нас тут все практически одинаковые. Люди вроде бы и гордятся соседством с твоими родителями – и что твой папа с президентом за руку здоровается, и все такое, – но все равно вы, Мёрри, не такие, как все.

– Но ты же как-то уживаешься.

– Так же как и близнецы. С волками жить – по-волчьи выть, сама понимаешь. Ну и, как бы то ни было, у меня и родители, и деды с бабками все здешние, деревенские, и даже прапрадеды. О’Кифы, может, и беспокойные, зато хотя бы местные. – В его голосе слышалось застарелое уныние.

– Кэл…

Он тряхнул головой и отмахнулся от мрачных мыслей:

– Наверно, нам стоит поговорить с твоей мамой.

– Не сейчас, – раздался из темноты голос Чарльза Уоллеса. – У нее и без того достаточно забот. Давайте подождем, пока драконы вернутся.

Мег вздрогнула:

– Чарльз! А ты почему не в постели? А мама знает, что ты на улице?

– Я лег спать. Мама не знает, разумеется.

Мег готова была разрыдаться от усталости.

– Я теперь вообще не понимаю, что разумеется, а что нет! И не стоило тебе выходить так поздно! – добавила она наставительно.

– Что случилось?

– Ты о чем?

– Мег, я пришел потому, что тебя что-то напугало. – Он вздохнул. Вздох был усталый, почти стариковский – странно было слышать такое от шестилетнего мальчика. – Я уже почти заснул и вдруг почувствовал, как ты завизжала.

– Я не хочу тебе об этом рассказывать. Мне вообще хочется, чтобы этого не случалось. А где Фортинбрас?

– Я оставил его дома и попросил, чтобы он сделал вид, будто я сплю в кровати. Мне не хочется, чтобы он сцепился с драконами. Мег, так что произошло? Мне надо знать.

– Ладно, Чарльз, – сказала Мег, – я больше не сомневаюсь в том, что твои драконы существуют. Я видела кое-что поневероятнее драконов. К нам приходил мистер Дженкинс, он явился в огород, чтобы меня разыскать, а потом вдруг превратился в… в огромную визжащую птицу из пустоты!

Она произнесла это скороговоркой, потому что это звучало как полная ерунда.

Чарльз Уоллес не стал смеяться. Он открыл было рот, чтобы ответить, и вдруг резко обернулся:

– Кто здесь?!

– Тут никого нет, – сказал Кальвин. – Мы с Мег. И ты.

Но он все же спрыгнул с валуна:

– Тут кто-то есть. Близко.

Мег подалась поближе к Кальвину. Сердце у нее как будто застыло и перестало биться.

– Тише! – сказал Чарльз Уоллес, хотя они и так молчали. Он вслушивался, вскинув голову, будто принюхивающийся Фортинбрас.

Справа от пастбища был лес – небольшой лесок, дубы, клены, буки, все голые, не считая нескольких ломких листьев, а за ними – темная зимняя зелень елей и сосен. Земля под деревьями, куда не проникал лунный свет, была устлана мокрой палой листвой и сосновыми иглами, которые глушили шаги. Но тут ребята услышали отчетливый треск сучка под ногой.

Мег и Кальвин изо всех сил вглядывались в темноту под деревьями, но ничего не видели.

И тут Чарльз Уоллес воскликнул:

– Мои драконы!

Они обернулись – и увидели у большого валуна…

…Крылья, крылья, сотни крыльев, раскинутых, и сложенных, и распахнутых во всю ширь…

…И глаза.

Сколько глаз у полчища драконов?

И небольшие фонтанчики пламени.

И внезапно из леса раздался голос. И голос сказал им:

– Не бойтесь!

Огромная черная фигура стремительно вышла из леса на выгон; в несколько шагов приблизилась к ним и застыла совершенно неподвижно, так что складки ее длинного одеяния стали будто высеченными из гранита.

– Не бойтесь, – повторил человек. – Он вас не обидит!

Он?!

Да. Чарльз-Уоллесово «полчище драконов» оказалось одним-единственным существом. Хотя Мег ничуть не удивилась, что Чарльз Уоллес принял это свирепое, дикое создание за стаю драконов. У нее было такое чувство, как будто она не в состоянии охватить его взглядом целиком. Да и как можно встретиться взглядом с таким количеством глаз сразу? Веселые глаза, мудрые глаза, свирепые глаза, кошачьи глаза и драконьи, моргающие, мигающие, взирающие на нее, на Чарльза Уоллеса, на Кальвина и на высокого незнакомца одновременно. И крылья, непрестанно пребывающие в движении, скрывающие одни глаза и открывающие другие. Когда существо расправляло крылья, они оказывались минимум футов десяти в размахе, а когда все крылья были сложены, оно превращалось в какой-то туманный оперенный шар. Из-под крыльев выбивались язычки пламени и клубы дыма – этак оно, глядишь, и траву подпалить может! Мег не удивлялась, что Чарльз Уоллес не стал подходить к нему близко.

– Он вас не обидит! – снова заверил высокий незнакомец.

Незнакомец был черен – черный как ночь и высоченный, как дерево, и во всем его поведении, в его негромком голосе было нечто, что развеивало все страхи.

Чарльз Уоллес подошел поближе:

– Кто вы?

– Я Учитель.

Чарльз Уоллес мечтательно вздохнул:

– Вот бы вы были моим учителем!

– Я и есть твой учитель, – ответил голос, подобный пению виолончели. В голосе слышалась улыбка.

Чарльз Уоллес подступил еще ближе:

– А мои драконы?

Высокий незнакомец – Учитель – протянул руку в сторону свирепой твари. Та как будто подобралась, приподнялась и отвесила детям низкий учтивый поклон.

Учитель сказал:

– Его зовут Прогиноскес.

– Его? – переспросил Чарльз Уоллес.

– Да.

– Так это не драконы?

– Это херувим.

– Чего-о?!

– Херувим.

Пламя негодующе взметнулось к небесам – мол, как вы посмели усомниться! Огромные крылья развернулись все разом, и множество очей уставилось на детей. Свирепая тварь заговорила. Она говорила не вслух, ее слова звучали прямо в голове:

– А вы, я так понимаю, думали, будто я должен быть златокудрым младенчиком без тела и с парой куцых крылышек?

Чарльз Уоллес уставился на огромное создание:

– Если бы ты так выглядел, возможно, было бы проще.